Но на поверку вышло, что слова явившегося во сне к своей внучке астронома и математика, академика Петербургской Академии наук Фридриха-Теодора фон Шуберта, обрусевшего и ставшего на своей новой Родине Федором Ивановичем, оказались пророческими. Другое дело, что искать среди отечественных математиков Софью Корвин-Круковскую бесполезно. Такой просто нет. В историю России и мира она вошла под фамилией мужа, Владимира Ковалевского.

«Я никогда не думал, что мне придется стать изобретателем парашюта. Шел 1910-й год. Мне было тридцать девять лет, я был актером, выступал в Народном доме. Иногда, в свободное время, я ездил на аэродром посмотреть на полеты». Так начинается книга Глеба Котельникова «История одного изобретения». И это, разумеется, может вызвать бурю протестов. Всем ведь «доподлинно известно», что парашют изобретен Леонардо да Винчи, даже картинка имеется – пирамидальный купол и четыре стропы, сходящиеся в верхней части спины подвешенного к ним человека.

Но в том-то и фокус, что авторитет гения эпохи Возрождения сильно надавил на всех его последователей. Сначала все конструкции были, как и у Леонардо, каркасными – именно на таком вот «зонтике со спицами» совершил в 1783 году первый засвидетельствованный спуск физик Луи-Себастьян Ленорман. Он, собственно, и придумал слово парашют, совместив греческое «para», то есть «против», и французское «shute» – «падение. Потом от каркаса вроде как отказались. Во всяком случае, воздухоплаватель Андре-Жак Гарнерен в 1797 году успешно испытал первый бескаркасный парашют, а чуть позже, заметив, что купол сильно раскачивается, придумал сделать по его центру отверстие, что стабилизировало спуск. Впрочем, идея каркаса была живуча – в конструкции Альфонса Робера присутствовали спицы из фортепьянных струн, которые должны были ускорять раскрытие парашюта по принципу того же зонтика, а ведь на дворе был 1912 год... И все парашюты – разумеется, кроме тех, что спускали на землю корзины-гондолы – несли на себе родовую печать. Их стропы, как и в конструкции Леонардо, сходились в одной точке – примерно между лопаток парашютиста. Человек, спускающийся с таким парашютом, в своей беспомощности напоминал котенка, которого держат за шкирку. Управлять спуском он не мог, ветер нес его куда угодно, да еще и раскручивал вокруг точки крепления строп, что приводило к травмам при приземлении.

Если к этому добавить, что почти все модели делали из тяжелой прорезиненной ткани, и все парашюты считались «дополнением» не человека, а воздушного шара, наподобие корабельных шлюпок, то выходило совсем нехорошо. Эти громоздкие штуки, которые ко всему прочему поначалу даже не складывали, просто не могли быть полноценным средством спасения. Показательные прыжки с высоких зданий и с аэростатов – еще куда ни шло. С такими почти цирковыми номерами и выступали первые профессиональные парашютисты. А вот чтобы выпрыгнуть из терпящего бедствие аэростата и безопасно приземлиться – это уже как повезет. Везло мало кому.

Что уж говорить о спасении летчика из самолета? К 1910 году уже был преодолен рубеж скорости 100 километров в час. Где на этих «этажерках» поместить прорезиненный брезентовый купол «шлюпки» площадью как минимум 50 квадратных метров, да еще сделать так, чтобы он раскрылся вовремя, и на такой скорости не запутался бы в хвостовом оперении самолета? Нет – кое-какие работы велись. Но настоящий прорыв произошел в России.

История Глеба Котельникова делится на «до» и «после». «До» – ничего особенно примечательного. Родился в 1872 году, с 1883 по 1889 год учился в Первой Санкт-Петербургской гимназии. Потом – смерть отца и крах мечты о дальнейшем обучении. Служба в армии. Служба по гражданской части – акцизным чиновником. Отставка. Актерская карьера – Котельников обнаружил неплохие способности… «После» тоже было всякое, например военная служба в период Первой Мировой. Но все это шло фоном. Настоящим делом стало изобретение и совершенствование настоящего, надежного парашюта – «друга летчика»

Переломный момент датирован точно. 7 октября 1910 года на Всероссийском воздухоплавательном празднике погиб летчик Лев Мациевич – его «Фарман» развалился в воздухе и авиатор разбился насмерть. Трагедию видели многие. В том числе и Котельников: «Это была первая жертва русской авиации. Она произвела на меня такое тяжелое впечатление, что, выступая, как обычно, вечером в театре, я все время видел страшную картину гибели летчика. Неужели нельзя уберечь летчика, думал я, спасти жизнь человеку, если происходит авария аэроплана?»

С формальной точки зрения Котельников был дилетантом в авиации и воздухоплавании. Все, что он знал о парашютах, по его же собственным словам, было почерпнуто в немногочисленных книгах. Сейчас бы его назвали «диванным экспертом». Но он думал о спасении человеческой жизни и шел в своих рассуждениях именно от этой точки.

Первое. Парашют должен стать «дополнением» человека, а не воздушного судна: «Авиационный парашют всегда должен быть с летчиком. Тогда летчик сможет спрыгнуть и с крыла и с любого борта аэроплана».

Второе следовало из первого. Парашют должен быть компактным: «Долго не знал я, что предпринять. Однажды случайно увидел я, как большую шелковую шаль пропустили через маленькое женское колечко. Может быть, и парашют следовало сделать из шелка, но не прорезиненного? Эта мысль не оставляла меня. Ведь шелк может быть прочным, гладким и эластичным. Купол из шелка должен хорошо развертываться, а места такой парашют займет совсем немного».

Третье. Раскрытие купола – это мощный рывок. Его надо как-то компенсировать: «Я решил сделать подвеску из нескольких ремней – поясного, нагрудного, двух плечевых и ножного обхвата. Человек мог бы быстро отцепить парашют от ремней. Кроме того, такая система подвесных ремней распределила бы рывок, который испытывает парашютист, когда раскрывается купол, равномерно по всему телу».

На продумывание этих положений, на работу с моделями и на окончательный вывод – парашют должен быть ранцевым – ушел год. В октябре 1911 года проект парашюта был представлен Котельниковым экспертной комиссии – ее возглавлял начальник Офицерской Воздухоплавательной школы генерал-майор Александр Кованько. Он-то и зарубил проект, задав «диванному эксперту» сногсшибательный вопрос: «А не приходило ли вам в голову, что авиатору уже незачем будет спасаться, так как от удара при раскрытии парашюта у него оторвутся ноги?»

И все же парашют, получивший название «РК-1», то есть «Русский, Котельникова, модель первая» был создан и прошел испытания. Правда, на деньги частного инвестора – фирма «Вильгельм Ломач и Компания», торгующая авиационным снаряжением, заинтересовалась изобретением. И все прошло более чем успешно. В конце 1912 года парашют русской системы был триумфально продемонстрирован во Франции. Казалось бы – все прекрасно, дороги открыты. Но был один нехороший момент. Частный инвестор оказался банальным жуликом. Для начала Вильгельм Августович Ломач сам назвался изобретателем. А что произошло потом, написал Котельников: «Нуждаясь в деньгах, Ломач без моего ведома продал кому-то во Франции два взятые с собою ранца-парашюта. И вот с 1913 года за границей стали появляться ранцевые парашюты, по принципу своей конструкции похожие на мои».

В военном министерстве о Котельникове и его изобретении вспомнили, когда началась Первая Мировая. Но вспомнили как-то странно – произвели малую серию парашютов «РК-1», однако основным парашютом воздухоплавательных частей все-таки был импортный, системы Жоржа Жюкмесса, который страдал почти всеми «детскими болезнями» ранних парашютов. Что и показала статистика. За время войны с русских аэростатов было совершено 29 добровольных и 36 вынужденных прыжков. «РК-1» не дал ни одной осечки – пострадал лишь старший унтер-офицер Кочмара, ушибив при приземлении ноги. Прыжки с парашютом системы Жюкмесса привели к гибели восьми человек.

Эти данные приводит в своей работе один из пионеров отечественной авиации Николай Анощенко – его брошюра «Исследование парашютов системы Жюкмесса и Котельникова», вышедшая в 1919 году, заканчивается так: «Подводя итоги всему предыдущему исследованию систем парашютов, мы находим, что жюкмессовский парашют гораздо хуже котельниковского и опаснее его. Если же мы примем за внимание, что он обходится почти вдвое дороже котельниковского, то мы прямо должны заявить, что его следует изъять из употребления в воздушном флоте и заменить котельниковским».

На этом заканчивается история изобретения парашюта современного вида и начинается его эксплуатация. Нечастый в нашей истории случай, когда изобретатель при жизни становится свидетелем своего триумфа и получает заслуженную награду. Котельникову повезло – в СССР его изобретение оценили чрезвычайно высоко. Парашютная вышка на долгие годы стала неотъемлемым атрибутом парков культуры и отдыха. Сам же Глеб Евгеньевич в 1921 году получил премию, в 1927 году, после того, как передал новой власти права на свои изобретения – персональную пенсию. Но и на пенсии он не успокоился – в 1937 году, после первых прыжков с парашютом из стратосферы, Котельников, выслушав от парашютистов жалобы о «беспорядочном кувыркании», изобретает вытяжной парашютик, стабилизирующий спуск и удерживающий парашютиста в строго вертикальном положении. Сейчас без такой штуки немыслимы десантные и грузовые парашюты, а также парашютные системы спускаемых аппаратов космических кораблей. Правда, до этого триумфа Котельников не дожил – он умер в ноябре 1944 года, в силе и славе, один из немногих штатских, награжденный орденом Красной Звезды.

• С легкой руки Котельникова, называвшего манекены для испытаний парашютов Иванами Ивановичами, это имя закрепилось навсегда. Так, 25 марта 1961 года, перед полетом Юрия Гагарина, в космосе побывал очередной Иван Иванович.

• Первое время считалось, что парашюты потворствуют трусам: «Парашюты в авиации – вообще вещь вредная, так как летчики при малейшей опасности, грозящей им со стороны неприятеля, будут спасаться на парашютах, предоставляя самолеты гибели».

• К могиле Котельникова на Новодевичьем кладбище летчики, десантники и спортсмены в знак признания несут «тявочки» – ленты для укладки парашютов.